Здания Школы

Чернорецкий переулок, 2.
(1 сентября 1992 - 7 февраля 1993)

Здание прямо напротив выхода из метро "Площадь Александра Невского-2", по виду - классический образец советской архитектуры. Одна из главных местных достопримечательностей - башня метрополитена во дворике, смежном со двором школы, излюбленное место для проведения коротких минут досуга на переменках.

На старой деревянной двери, ведущей во дворик, было написано мелом "ОХ". Лишь спустя пару месяцев я узнал, что "ОХ" значит "Открытое Христианство" - общество, под началом которого находилась наша школа в тот далёкий недолгий период. "Школы при Институте богословия и философии" как таковой еще не было, она появилась поздней, когда от "Открытого Христианства" откололось новое общество под предводительством В. Ю. Пореша - "Встреча: Церковь и Культура". Школа на Чернорецком, при всём её своеобразии, более или менее отвечала обычным представлениям о "нормальной школе". Там были все классы, начиная с пятого по десятый, была своя столовая; в том же здании располагался "Религиозно-философский институт". Ничто, казалось, не предвещало нашего кочевого будущего.

И всё же именно на Чернорецком началась наша великая история: тот день когда в ответ на увольнение Сергея Исаевича с поста завуча наш класс дружно не пришел на введение в богословие (этот предмет преподавал директор школы и председатель общества К. К. Иванов), написав на доске "Верните нам Левина!", можно смело считать датой образования новой школы - школы Сергея Исаевича и Владимира Юрьевича, школы журнала "Фонарь" и театра "Вешалка". Первые два из 11 номеров "Фонаря" вышли на Чернорецком. Они были почти целиком плодом творчества нашего класса, тем не менее, они никогда бы не появились на свет без усилий М. К. Иванова и без сотворчества, внимания и искренней заинтересованности остальных учителей.

Переулок Бойцова.
(8 февраля 1993 - июль 1993)

Переулок Бойцова - без сомнения, самый романтический период в жизни нашей школы. Если использовать образы библейской мифологии, он стал чем-то вроде исхода евреев из Египта - началом самобытного, полного превратностей, то кочевого, то осёдлого существования.

Школа арендовала три комнаты в общежитии, населённом по большей части неграми и китайцами, - мы въехали туда сразу после того, как из комнат вынесли кровати. В двух комнатах разместили десятый и шестой классы, третью отвели под учительскую. Там тоже было не развернуться (мы сидели на уроках почти вплотную прижавшись друг к другу; если на урок приходили все 15 человек, пятнадцатому места за партой уже не хватало), но там был маленький атрибут комфорта и цивилизации - чайник. В первый же день четверо из нашего класса залезли на крышу, в том числе ваш покорный слуга.

Был солнечный февральский день, оттепель, в воздухе пахло весной. Мы бегали, громыхая по покатой металлической крыше, швыряли вниз снежки, пытаясь попасть в проезжающие машины. Поход затянулся: мы не могли вспомнить, из какого чердака вылезли, стали пробовать все чердаки подряд, они оказывались закрыты. На крыше был выступ в месте соединения двух домов: все перелезли через него, я слегка замешкался, а когда перелез вслед за ними, там уже никого не было. Я долго бегал по крыше и звал покинувших меня на произвол судьбы товарищей: тишина. Кончилось тем, что я спустился вниз по пожарной лестнице с шестого этажа. Было, помнится, страшно: старая лестница, скользкие ото льда перекладины. Спустившись, узнал, что всё дело раскрылось: шестиклассники увидели нас из окна на уроке математики и завопили, что десятый класс на крыше - мы, мол, тоже хотим. В качестве наказания нас не пустили на урок французского. Почему-то именно такая форма наказания показалась нам особенно обидной и унизительной.

Переулок Бойцова запомнился как одна длинная школьная весна, со всеми истинно весенними атрибутами: свободой, новизной, неустроенностью, творчеством, приключениями, беззаботностью молодости, которая не боится будущего и живёт сегодняшним днём. На большой перемене мы ходили обедать в блинную на Сенной (что было намного интересней школьной столовой), гуляли по Фонтанке, беседуя бог весть о чем - чуть ли не о смысле христианской религии; после уроков играли в футбол в близлежащих двориках. Во время поездки в Новгород с французскими профессорами родился третий выпуск "Фонаря".

В общежитии всё время шёл какой-то ремонт и жужжали дрели; его директор, маленький злобный мужичок, ругался на нас за то, что мы катаемся на лифте и орал: "Возьмите мяч в руки!"; комендантом была грузная женщина с вечно сизым носом, которая постоянно развешивала объявления о продаже персидских котят и тоже на нас ворчала; от нас уходили учителя, приходили новые и куда-то опять исчезали; однако всё это ничуть не омрачало нашу жизнь, а только делало её ярче и увлекательней.

Обводный канал, 7-б.
(август 1993 - август 2002)

На протяжении девяти лет наша школа размещалась в бывшем здании Духовной Семинарии на Обводном, 7-б, расположенном прямо за (теперь закрытым) входом на территорию Александро-Невской Лавры с Обводного канала. Нам, помнится, любили говорить (особенно в Институте богословия, куда я поступил после школы): здесь, в этих стенах учился Иоанн Кронштадтский.

Для прогулок на переменках и после уроков, а также для их прогуливания здесь приходилось выбирать между двумя местами: Никольским кладбищем за Собором Св. Троицы и парком между Лаврой и Духовной Семинарией. В парке мы катались на тарзанке, занимались физкультурой и пили пиво; на кладбище прогуливали уроки, ходили по хрупкому весеннему льду пруда, изучали надписи на стенах часовен и склепов и размышляли о вечном. Само такое местоположение школы заставляло как-то по-новому, более чётко определить своё отношение к церкви. Весь период на Обводном Школа и Институт богословия находились в соседних помещениях на одном этаже. Первое время они были близки друг другу, потом разошлись, и под конец, пожалуй, их не объединяло ничего, кроме общей крыши. Главную роль в этом отчуждении сыграло то, что своё отношение к церкви они определили по-разному.

Продолжая библейские ассоциации, можно сказать, что здание на Обводном было для нас чем-то вроде Земли Обетованной. Мы завоевали его в одночасье, как Иисус Навин Палестину: въехали туда с казаками под пение "Отче наш", заняли целый флигель и отгородились от "Ханаана" - физкультурного техникума, который там поселила безбожная советская власть, - железной решёткой. Как в своё время евреям, хананеев из обетованной земли нам выжить не удалось; наоборот, они с годами всё больше и больше теснили нас, отвоёвывая назад ранее им целиком принадлежавшее пространство, комнату за комнатой и этаж за этажом.

Сначала сломали решетку, потом отняли у нас отдельный вход. Закончилось это тем, чем и должно было кончиться - нашим повторным изгнанием. Но первые года на Обводном учителя, работающие в школе со дня её основания, до сих пор вспоминают как Золотой век, этакое время царя Соломона. Почти вся школьная история связана с Обводным: там разгорелся и угас "Фонарь", там с зимы 1993-1994 проходили спектакли театра "Вешалка", который, несмотря ни на что, продолжает существовать до сих пор. В школе за это время сменилось не одно поколение учеников, в театре не одно поколение актёров и зрителей. Тем не менее, нашлись среди них те, кто решил не расставаться с театром или школой (или не расстался ни с тем, ни с другим). И я, заканчивая филфак, вернулся в школу, которая тогда еще находилась всё там же, на Обводном, - уже в качестве преподавателя.

Проспект Стачек, 206.
(1 сентября 2002 - июнь 2003)

Перед переездом на Стачек казалось, что судьба нашей школы висит на волоске. Еще в двадцатых числах августа на вопросы учителей, куда же всё-таки мы переезжаем, Сергей Исаевич уклончиво отвечал, что "рассматривается несколько вариантов". Где-то 26-27-го нам наконец объявили: Стачек 206. Мы были в ужасе: придётся ездить к чёрту на кулички, чуть ли не в пригород. Название учебного заведения, где мы сняли помещения - как в добрые старые времена на переулке Бойцова - тоже пугало: "Учебный комбинат". Со временем, однако, выяснилось, что всё было не так страшно.

В отличие от учителей, добиравшихся на Стачек с огромными мучениями с других концов города, для многих учеников новое местоположение оказалось очень даже удобным: кто-то из них жил на Ленинском, кто-то на Ветеранов, они ходили в школу пешком и приезжали туда на роликах. Помещения в новом здании были намного просторней, чем на Обводном. Место было удивительно тихим; прямо перед школой был пруд, где мирно плавали утки, за школой еще один пруд с растущими вокруг ивами; рядом - красивый парк, который мы, к сожалению, оценили по достоинству лишь перед тем, как надо было снова съезжать. Неподалёку от школы было две красивых церкви; в парке стояла какая-то заброшенная дворянская усадьба. Одним словом, не вавилонский плен и не Сибирь, а что-то вроде ссылки в Михайловское.

Были, конечно, и свои минусы: аренда заканчивалась в 17:00, после чего надо было быстро сматывать удочки, а в нашей школе даже экзамены привыкли принимать как минимум до семи вечера; учебный процесс в учебном комбинате протекал в те же часы, что и у нас, поэтому посреди уроков периодически раздавались долгие пронзительные звонки; на входе учеников заставляли переодеваться в сменную обувь и оставлять пальто в гардеробе, что для нашей школы опять-таки явилось неслыханной новостью. Настоящей сложностью были, однако, не эти мелкие неудобства, а высокая плата за аренду, которая, собственно говоря, и предопределила кратковременность "стачечного" периода.

Если говорить о школьной жизни, атмосфере и творчестве, время на Стачек стало своеобразной золотой осенью, серебряным веком школы. Тогдашний 11 класс оживил - своими силами и вопреки царившим в учительской среде настроениям усталости и пессимизма - забытые школьные традиции. Снова стал издаваться журнал (теперь он назывался "САПОГ"), по-своему даже более живой и интересный, чем быстро погрязший в академической зауми "Фонарь". Редакторские обязанности взяли на себя сами школьники; Михаилу Константиновичу досталась в новом издании скромная роль художественного оформителя. По субботам в учительской продолжали собираться актёры "Вешалки", как обычно, опаздывая как минимум на час и возвещая о своём приходе броском снежка в окошко напротив рабочего стола Сергея Исаевича, который после этого шёл открывать им дверь чёрного хода, поскольку главный вход по субботам был закрыт. В конце марта, после семи месяцев репетиций, на Стачках был сыгран "Макбет".

Арсенальная набережная, 11.
(июль 2003 - декабрь 2004)

Когда мы въезжали в здание 142-й школы на Арсенальной набережной, казалось, что здесь мы, как на Обводном, останемся на долгие годы. Здание собирались передавать 138-й школе, к которой мы официально принадлежим; после планировавшегося расформирования 142-й в наше распоряжение должен был отойти как минимум целый этаж. Платы за аренду здесь с нас никто не взимал. Школа, однако, столкнулась с новыми трудностями: за время пребывания на Стачек старые контакты утратились, и мы столкнулись с серьёзными проблемами при наборе нового девятого класса. 1 сентября в нём было только три ученика. Посовещавшись, учителя решили, что дело не в количестве и что при необходимости они готовы будут учить даже одного. Как вскоре выяснилось, это было верное решение: уже в сентябре класс пополнился еще на девять человек.

Новое местоположение напоминало добрые старые времена: снова прямо у школы была река, и теперь даже не Фонтанка, как на Бойцова, и не Обводный канал, а сама Нева. Из окон учительской открывался живописный вид на набережную. До центра можно было дойти пешком. До ближайшего кабака уже не надо было ехать, как на Стачек, 15 минут на трамвае, а потом столько же идти пешком: он был в двух минутах ходьбы за углом. Любители культурного отдыха на свежем воздухе могли найти себе местечко на скамейках у памятника Ленину. Более или менее серьёзных недостатков было два: постоянный шум машин за окном, из-за которого преподавателю нередко было сложно услышать даже себя, и не доставлявшая большой радости ни тем, ни другим необходимость сосуществования со 142 школой.

Несмотря ни на что, школьная жизнь на Арсенальной продолжала идти своим чередом: совместными усилиями 9, 10 и 11 классов был подготовлен новогодний праздник, на который пришли и выпускники; в феврале прошёл показ спектакля по комедии Расина "Сутяги", постановка которого потребовала такого количества времени, что одна из наших актрис чуть не успела к премьере родить, хотя, когда мы начинали репетиции, у неё таких планов и в помине не было; весной здесь также прошли спектакли двух конкурирующих с "Вешалкой" школьных театров, создание которых относится к разным периодам эпохи на Обводном: театра под руководством преподавателя русской литературы Елены Александровны и театра выпускника нашей школы Александра Пронина.

2005 г.

296-63-17
Санкт-Петербург
ул. Антоновская 16/6
в здании СОШ 531
mail@philoscola.ru